Среди первых сотрудников лаборатории Житкова не было коммунистов (лишь один А. М. Ко­лосов вступил в партию, кажется, во время войны). В 30-х годах они стали появляться, в основном за счет сотрудников АХЧ; мель­кающие в старых документах фамилии парторгов ничего не говорят науке. После войны в партийных вожаках хаживали В. А. Мелентьев, А. А. Околович, М. П. Павлов, Е. Ф. Фадеев, Н. И. Фомичева, А. А. Шахалин и Э. И. Шерешевский. В вятский период истории Института парторгами избирали Е. Г. Васи­льеву, Н. Н. Гракова, И. П. Карпухина, С. В. Маракова, В. И. Машкина, Б. А. Михайлов­ского, Н. М. Тимофеева и Л. М. Шиляеву.

        Жизнь в стране многие десятилетия была пропитана ложью. Вранье неслось по радио, со страниц газет, с высоких и малых трибун. На глаза попался празднич­ный приказ дирекции Института от 4 нояб­ря 1981 г.: «Коллективизм, пламенная любовь к социалистическому отечеству, преданность идее интернациональной солидарности трудящихся - эти высшие ценности стали неотъемлемой частью со­знания советского народа, его священным достоинством». Можно утверждать, что ни писавший эти строки, ни читавшие их, не верили писанному.

        Эта странная жизнь стала возможной благодаря ряду причин. Одна из них - тер­пимое отношение россиян к нарушению обещаний, данных другими и собой. В лю­бопытной книге «Немцы о русских» (1995) авторы из числа военнопленных прошлой войны наряду с ценными качествами наших земляков удивлялись легкостью, с которой они забывали свои обязательства. Еще Тур­генев писал: «Русские люди - самые изолгавшиеся люди в целом свете, а ничего так не уважают, как правду, ничему так не со­чувствуют, как именно ей». Это поняли коммунистические вожди и, наверное, по­этому большинство названий газет совет­ского периода содержали слово «правда», хотя правды в них было мало, она подме­нялась полуправдой или чистым враньем.

        Вся партийная и советская системы были дьявольски ловко подогнаны под особенности национального характера россиян. Поразительно, как быстро но­вые люди «проваривались в партийном котле». Вот приняли нового, свежего че­ловека в партию, а глядишь, через пару-тройку лет он уже стал «принципиаль­нее» и злее старых коммунистов. Попал в стаю, лай, не лай, а хвостом виляй. Оста­ваться в партии самим собою было невоз­можно. Как говорят, в публичном доме трудно соблюсти невинность. Комсомол был партией в миниатюре, предбанником партии коммунистов.

Вернуться назад