С.А. Корытин - Попрание своей совести
Иронический поэт Игорь Иртеньев писал:
Можно уверенно сказать, что таких высокоидейных, как герой этого стихотворения, среди коммунистов нашего института не было. Однако все партийцы исправно платили партвзносы, ходили на партсобрания, несли партийные «нагрузки». В то же время по внутренней сущности они были разными. Искренне веривших в правоту и победу коммунистической идеи, мне кажется, не имелось совсем. Обычно в заявлении о приеме в партию писали что-то вроде такого: «Хочу быть в первых рядах строителей коммунизма». За этим крылось четкое понимание того, что беспартийному человеку широкой дороги не будет, и только членство в партии сулит возможность реализовать свои способности и желания.
Одновременно много было и таких, кто попал в партию по молодости, по глупости, по наивности, по случайности, не устоял под уговором-напором завлекателей-парторгов. То, что среди партийцев ВНИИОЗа не имелось полноценных по идейности, говорит тот факт, что после крушения КПСС ни один из них не вступил в ряды КПРФ.
В основной массе коммунисты ВНИИОЗа были неплохими людьми и хорошими работниками. Известно, что в партию старались не брать пьяниц, откровенных бездельников и людей, попавшихся на жульничестве и распутстве. Внешне партийцы - вроде бы лучшая часть коллектива института. Но она была и самая опасная часть его. Дело в том, что, вступая в партию, человек соглашался жить по партийным законам, быть безбожником, материалистом-диалектиком и подчинять свое мнение решению большинства. Безбожие означало отказ от евангелистских заповедей, от принципов общечеловеческой морали, давало возможность поступать не по совести, а согласно классовым интересам. Ленин писал: «Мы готовы к союзу хоть с чертом, лишь бы это было выгодно партии».
Много раз приходилось видеть, как на партийных собраниях Института добропорядочные члены КПСС голосовали не так как им хотелось бы, а так, как предлага партийное бюро с парторгом и директор. Это пришло наблюдать и в пятидесятые, еще жесткие годы, и в восьмидесятые, когда penpeccии уже не грозили, но оставались возможности внутриинститутских гонений. Поэтом можно полагать, что, если бы генсек и ЦК КПСС на очередном пленуме приняли бы например, решение лишить всех евреев права занимать руководящие должности и переселить в Биробиджан, или признать сталинские репрессии необходимой и oправданной мерой в борьбе за светлое будущее, то большинство коммунистов после соответствующей обработки средствами массовой информации, лекторами обкома, директором и парторгом института, поддержало бы «эпохальные, мудрые решения девяносто девятого пленума родной партии». Так же, как поддерживало решения всех предыдущих 98 пленумов. Волк каждый год линяют, да обычая не меняю. В сущности, партии-то не было, а была армия старательных солдат, исполняющих волю партийных боссов.
Величайший мыслитель человечеств. Руссо писал: «Совесть! Совесть! Божественный инстинкт, бессмертный и божественный голос; верный руководитель существа невежественного и ограниченного равно разумного и свободного; непогрешимый судья добра и зла, делающий человека подобным Богу, без тебя не чувствую в себе ничего, что возвышало бы меня над животными».
Собственная совесть попиралась партийными людьми гораздо чаще, чем беспартийными. Ходила шутка: «Почему нет чистки партии? — «Чтобы не засорять ряды беспартийных». У вятского поэта Любовикова был замечательный тост: «Чтоб не скурвиться...».