Статья  Э. Эттингера (Напечатана в журнале “Огонёк” №39, 1983 г.)

Тихий океан, Камчатка, Командоры — как ро­мантично звучат эти слова!

— Да, действительно земля наша прекрас­на и богата,— рассказывает директор Камчат­ского отделения Тихоокеанского института рыбного хозяйства и океанографии Александр Константинович Евдокимов.— Камчатка — один из крупнейших районов добычи лососе­вых рыб, но есть у нас особые подопечные — котики. Здесь их родная стихия: на острове Беринга большие лежбища.

У нас они проводят почти семь месяцев, на наших берегах размножаются, растят новое поколение, готовятся к миграции. Долгое вре­мя котиков варварски уничтожали. В 1957 году мы совместно с американцами, Канадой и Япо­нией, которые участвовали в промысле этого ценного зверя, заключили конвенцию о сохранении котиков в северной части Тихого океана, конвенцию, предусматривающую ко­ординацию научных исследований, а также регулирующую порядок промысла котиков. Теперь наша главная задача и забота — сохра­нить, умножить количество этого редкого вида животных. Поезжайте туда, посмотрите на их житье-бытье.

...И вот я в небольшом поселке. На острове Беринга. Остров встречает жгуче пронизываю­щими ветрами, непроглядными туманами, солнце сюда заглядывает весьма редко.

— У нас и не холодно и не жарко,— шутят старожилы.— Летом плюс пять градусов, а зи­мой минус пять.

Мне повезло: на лежбище я еду не один, а с группой ученых Кировского сельскохозяйст­венного института.

Когда-то этот песчаный берег пустовал. Зи­мы сменялись веснами, но ничто не нарушало величественного покоя заснеженных сопок, только огромные ледяные океанские волны набегали на песчаные отмели да круто хозяй­ничал ураганный ветер. Но вот в один из май­ских дней, осторожно перебирая ластами по мелководью, выбрался на сухое место темно-бурый зверь. Огляделся, встряхнулся. И вдруг над пустынным побережьем разнесся гортан­ный крик. Так первый котик-секач сделал за­явку на гаремную площадь. Вслед за ним по­тянулись на берег и другие секачи. Котики — животные осторожные, и самочки еще долго плавают вдоль берега, прежде чем решаются занять место подле своего избранника. Почти целый месяц, не сходя с места, ожидают их секачи. От голода их спасает большой слой подкожного жира. Образование новых семей порой не проходит без стычек, ссор.

Так, несколько десятков лет назад на остро­ве Беринга образовалось еще одно лежбище. Но в отличие от других, где берега камени­стые, здесь — песок. И вот он-то стал причи­ной беспокойства ученых. Дело в том, что именно на песчаных берегах некоторые коти­ки стали болеть.

Впервые болезнь котиков обнаружил в 1971 году сотрудник КОТИРО Н. М. Старостин. По­ложение складывалось тревожное, и тогда на кафедре охотоведения Кировского сельхоз­института решили всерьез заняться лечением животных. Возглавила эту работу заведующая кафедрой, доктор биологических наук, про­фессор Анна Ивановна Колеватова. Официальные титулы, конечно, вещь важная, но главное не в них. Анна Ивановна - человек беспримерного мужества, бесконечно предан­ный своему делу, человек, которого не оста­новят никакие трудности. А мужество в ра­боте с котиками — непременное качество.

Вот посмотрите: нежно ласкается малыш к Лидии Александровне Софроновой, ученице А. И. Колеватовой, ее бывшей студентке, а ныне аспирантке Кировского института. Этот черный лупоглазый щенок действительно безобиден и кажется спокойным, но чуть его разозлить — острые зубы щенка могут серьез­но поранить человека. А особенно опасны в гневе секачи. Так опасны, что на лежбище лю­ди выходят только парами и притом со спе­циальными деревянными ящиками, чтобы в случае чего, как забором, оградиться от жи­вотных.

— Было у нас недавно ЧП,— рассказала Ли­да Софронова, пока мы ехали на машине к лежбищу.— Пошли мы с Мишей Греховым, сту­дентом пятого курса нашего института, к коти­кам. Ящик держим в руках, все как обычно. Вдруг один секач так саданул по ящику, что мы упали и остались совсем незащищенными, в окружении зверей. Я свернулась клубочком, лежу, затаив дыхание. Мише хуже —он высо­кий, заметный. Смотрю, один зверь обнюхи­вает его, своими белыми жесткими усами бук­вально тычется в лицо, другой изучает Миши­ны ноги. Что делать? Шевелиться страшно, то­го и гляди оттяпают руку или ногу. Не знаю, сколько прошло времени, когда краем глаза подметила, что на дебаркадере появился Дмитрий Иванович Чугунков — наш коллега из Петропавловска-на-Камчатке. Увидел, в каком мы положении, аж побелел весь и бросился за подмогой. Только через пять часов нас вывез­ли на вездеходе...

Так я был подготовлен к встрече с котика­ми. Жили мы все в двух крошечных домиках в полутора километрах от лежбищ, дежурили по очереди на кухне. Только Анну Ивановну не включали в общий список, но оказалось, что кулинария — ее любимое занятие, так что она сама не освобождала себя от кухни. Наше совместное житье, незапланированные разго­воры у печи дали столь много, сколь не мог­ло бы дать даже самое обстоятельное интер­вью в тиши кабинета. В этих неспешных бесе­дах я постепенно проникался масштабами той задачи, которую поставили перед собой энту­зиасты, неделями—месяцами живущие на бере­гу океана, ведущие интереснейшие научные исследования, имея под руками лишь крошеч­ную времянку-лабораторию, защищенные от зверя лишь тонкой фанерой ящика, а ведь на­до умудриться и взять анализ крови, и сделать укол, и всё остальное, что положено при об­следовании больного...

…Всего пять дней назад у аспиранта Юры Васенина родилась дочка Юлия, но долг потомственного врача звал его на Командоры. Такими были его отец и мать, не изменил сво­ему призванию и сын. Кстати, именно ему при­шлось ходить со мной в ящике, пока я вел съемку.

Изучением, лечением котиков занимаются и младший научный сотрудник Кировского ин­ститута Сергей Павлович Силко и два студента-пятикурсника — Миша Грехов и Саша Брон­ников.

— Вообще-то мы приехали сюда лечить унцинариоз, а болезнь эта трудная. Впитывается она с молоком матери. Заражаться друг от друга могут и взрослые животные, но самая большая смертность наблюдается среди малышей, — пояснила  мне  Анна  Ивановна.— Вот  и решили начать с лечения молодняка. Как ви­дите, пришлось самим строить специальные загоны для щенков. Здесь нам легче обсле­довать и лечить их.

Подсчет молодняка вести просто, поскольку рождаются они одетыми в черный мех — их так и зовут «черненькими»,— собираются стай­ками, отдельно от взрослых, почти все время проводят на суше и лишь через месяц спу­скаются к воде, мало-помалу осваивая искус­ство плавания, а затем приобретают виртуоз­ную способность стремительно мчаться по водной поверхности, не боясь гигантских волн. Зрелище поистине восхитительное.

Матка, рождающая в год одного, безоши­бочно находит своего детеныша и кормит лишь его.

— Наша задача не только лечение больных зверей, исследование препаратов, которые мы изобретаем,— продолжает свой рассказ А. И. Колеватова.— Мы еще следим за увеличением численности ценного пушного зверя. Чтобы был постоянный прирост, естественно, надо особенно оберегать маток и молодняк. Отстрел разрешен только на суше, и только секачей-холостяков. Работаем мы и как санитары: уби­раем территорию, изолируем больных живот­ных. У нас договор с институтом на три года, по которому мы обязались разработать мето­дику лечения котиков. Договор-то мы, со сво­ей стороны, выполняем, но необходим посто­янный ветеринарный врач, который бы, ис­пользуя наш метод, неотлучно находился при котиках. Пока в зверосовхозе, который в два­дцати пяти километрах от лежбища, такого специалиста нет. Лаборатория наша тоже ос­тавляет желать лучшего...

Я смотрю на побережье, сплошь занятое несметным живым богатством. И с сожалени­ем расстаюсь с семеркой отважных, добрых людей, с которыми меня подружили Коман­доры. Снимаю последний раз Ваську — так ласково здесь зовут секачей. Немного отбив­шись от стада, подобно льву, ревет крупный зверь, он мне и подсказал заголовок «Котик просит помощи».

Вернуться назад