В.Г. Федосеев - Немного о себе и об охотничьей страсти
«....расположение к охоте есть врожденная наклонность... Такая мысль всего убедительнее подтверждается, по моему мнению, наблюдениями над деревенскими мальчиками. Сколько раз случалось мне замечать, что некоторые из них не пройдут мимо кошки или собаки, не толкнув её ногой, не кинув в неё палкой или камнем, тогда как другие, напротив, защищают бедное животное от обид товарищей, чувствуют безотчётную радость, лаская его, разделяя с ним скудный обед или ужин, из этих мальчиков непременно выйдут охотники до какой нибудь охоты».
С.Т.Аксаков
Не напрасно говорят - охотничья страсть. Не увлечение, не занятие, а страсть. Сродни любовной страсти, но в отличие от любовной, охотничья страсть не угасает до самой смерти. Великий знаток природы и человеческих душ С.Т. Аксаков утверждает, что страсть охотника и любовь к природе не разделимы.
Каждый мужчина в душе охотник. Это наследственное - из глубин человеческой истории. Нужно лишь разбудить этот инстинкт. Уважаемые читатели, вспомните, как вы стали охотниками. Вспомнили? Конечно, разбудили в вас эту страсть отцы, деды, родственники или просто знакомые. Вспомните эти чудесные рассказы об охотах, зачастую приукрашенные хмельной фантазией. А вид оружия, дичи, запах сгоревшего пороха. Вот, пожалуй, и всё. Совсем немного нужно, чтобы разбудить дремавшую в вас охотничью страсть. Как это ни парадоксально, но нет лучшего защитника у природы, чем настоящий охотник.
Во все времена находились противники охоты, говорившие, что охотники - это убийцы и кровожадные дикари. Такие слова правдивы, если их произносят вегетарианцы, которые своим примером пытаются это доказать. Но если человек ест колбаску и кричит о кровожадном охотнике - это лицемер и ханжа. Объект охоты имеет много возможностей сохранить свою жизнь. Куда кровожадней выглядит крестьянин - животновод. Он выращивает своего «хрюшу», приучает видеть в себе кормильца и защитника, а затем убивает и съедает. Каково? А бывал ли кто из вас на бойне мясокомбината? Зрелище незабываемое.
Как же разрешить это противоречие? Любовь к животным и любовь к колбаске. Уверен, что прожить в северных широтах без мяса невозможно. Северные народы у нас назывались в старину «сыроядцами» из-за того, что они употребляли в пищу сырое мясо. С сырым мясом северяне получали необходимые организму витамины, особенно витамин «С», недостаток которого вызывает смертельное заболевание - цингу. Многими жизнями заплатили русские землепроходцы за своё неприятие местных традиций. Обычаи Крайнего Севера выработаны в суровых природных условиях и дают человеку возможность там выжить. Даже племена, живущие в тропиках, не могут обойтись без концентрированной белковой пищи - мяса. Я считаю, что вегетарианство противоречит природе человека.
На большей части Европейской России охота - это любительское занятие. Она не приносит материальной выгоды, а зачастую наносит ущерб семейному бюджету. В нынешние времена самая простая охотничья экипировка стоит больших денег. За эти деньги охотник получает сомнительные, с точки зрения противников охоты, удовольствия; мокнуть под дождём, мерзнуть, подвергать угрозе своё здоровье, тратить время и деньги. Получает лишь впечатления и, зачастую, не адекватные затратам, трофеи.
Я не признаю охотниками тех, кто за большие деньги стреляет прикормленную дичь, выращенную в вольерах, участвует в африканских сафари - это просто дань моде и большим деньгам.
В моей жизни произошло счастливое сочетание увлечения с профессией. Ещё в раннем детстве я слушал рассказы отца об охоте. Немного о своих родителях. Мой отец, Григорий Сергеевич, родился в 1914 году и жил до 25 лет в деревне Демидовка Коми-Пермяцкого округа. Семья была большая, три брата и сестра. По рассказам отца я знал, что его дед Василий был промысловым охотником, летом крестьянствовал, а зимой с несколькими родичами добывал лосей, пушнину, ловил живьём рысей. Несколько раз брал на промысел отца, тогда ещё подростка. Особенно запомнился мне рассказ о том, как взял его дед на медвежью охоту, и когда медведь поднялся из берлоги, мой отец едва не убежал в деревню. Мне живо представлялось эта картина, и я думал, а как бы я повёл себя в такой ситуации.
В Демидовке было принято выращивать медвежат. Сначала они жили на воле, когда подрастали их сажали в большую бревенчатую клеть, кормили всей деревней, а осенью устраивали медвежий праздник и забивали медведей. Ели мясо, веселились, пили «сур», так по-коми называется крепкое домашнее пиво.
В 1939 году отца призвали на военную службу. Он был грамотен, закончил церковно-приходскую школу и попал в Хабаровск, в железнодорожные войска. Службу проходил на строительстве тоннеля под Амуром. Рассказывал о том, как происходила стыковка тоннеля, который вели с противоположных берегов к середине реки. Как застрелился инженер, когда стыковка не произошла в расчётное время, посчитали, что произошла ошибка, тоннель отклонился от линии проекта. Но стыковка состоялась немного позже и все очень жалели инженера.
Запомнились рассказы об ночных арестах солдат прямо в казармах. Стоишь в наряде дневальным, приходит командир роты и с ним люди из НКВД. Приказывают разбудить и называют фамилии. И тех бойцов писарь на следующий день вычёркивал из списка роты.
Отец был уже сержантом когда началась война с Германией. Перебросили на запад, строил железную дорогу на Печёру. Затем попал на Северо-Западный фронт. Вспоминал окружение, бомбёжки, посчастливилось выйти к своим. Рассказывал, как перед прорывом из окружения долго лежали под миномётным обстрелом в болоте. Были уже первые морозы и когда по команде бросились на прорыв немецкой линии окопов, то у всех на шинелях были ледяные крылышки, пока лежали - вмёрзли в лёд.
Закончил войну с Германией в Венгрии. Часто вспоминал, как взяли какой-то винный завод, вино было прямо в цементных бассейнах, черпали касками, пили и некоторые, опьянев падали в вино. Перебросили снова на восток, воевал в Китае. Вспоминаю его рассказы о хунхузах, тиграх, которые нападали на часовых, о том, как ночью японцы ножами вырезали почти всю роту. После завершения войны с Японией строил на Байкале железную дорогу, прокладывал тоннели.
В 1946 году демобилизовался, по дороге домой заехал в Чусовой, к брату Алексею, который жил на Втором Майдане, посёлке лесозаготовителей. Здесь встретил мою маму, медсестру, она работала в госпитале. У неё на Майдане жили брат и мать.
История моей мамы, Ольги Егоровны, в девичестве Лесниковой, такова. Она тоже была из крестьянской семьи. Отец умер рано и мать, бабушка моя, Ирина вышла замуж за вдовца с двумя детьми, у бабушки тоже было двое детей. Жили в деревне Сюзь Позья, Коми-Пермяцкого округа. Жили трудно, но началась коллективизация, потом раскулачивание, забрали старшего брата, жившего уже своей семьёй, и стало совсем плохо. Зимой 1929 года, маме было 7 лет, семья выправила за взятку у писаря сельского совета справку. Справки были в то время вместо паспортов, и уехала на станцию Менделеево, куда ехать дальше - не знали. Встретили односельчанина, тот уже год как работал в Лысьве, на строительстве завода. Уговорил ехать с ним. Долго жили по чужим углам в Лысьве, Чусовом. Перед войной перебрались на Майдан, там и осели. Мама окончила школу-семилетку, поступила в Казань, в медицинское училище, с сорок второго года до конца войны работала в чусовских госпиталях.
Когда мне было 11 лет мы с отцом поехали в «пермяки», на его родину. В Соликамске переправились на пароме через Каму и три дня шли пешком, ночуя в деревнях или у костра. Это было незабываемое приключение, первое в моей жизни. Пашни, разбитые сельские дороги, глухие леса, деревни с поскотинами. Знакомо ли вам слово поскотина, оно означает изгородь из жердей, окружающую деревню и пастбища для скота. На въезде и выезде из деревни ставятся широкие жердяные ворота, которые должны быть всегда закрытыми, чтобы не зашёл скот в окружающие деревню огороды. Нам приходилось иногда самим открывать и закрывать за собою эти скрипучие ворота, иногда это делали деревенские ребятишки, вежливо здоровавшиеся с нами, и расспрашивавшие кто мы и куда идём. Отец одаривал добровольных помощников карамельками, и они шли с нами через всю деревню, чтобы открыть вторые ворота поскотины, по дороге рассказывая нам деревенские новости. Мне, городскому мальчишке, всё было ново, необычно. И вежливые дети, и старики, сидящие на лавочках у домов, приветливо желающие нам здоровья, приглашающие попить квасу, покурить, посидеть с ними и отдохнуть. Разговор шёл на коми языке, в те времена я почти всё понимал и мог несколькими словами отвечать на вопросы. И почему-то всегда это удивляло и радовало собеседников.
Знанием языка коми-пермяков я обязан бабушке Ирине. Помню её сказки про медведя - липовую ногу, про сиротку, которая жалела даже паучков. В раннем детстве языку обучаешься незаметно и легко, видимо так и обучались иностранным языкам дворянские дети в старой России. Мать с отцом лишь удивлялись, когда я начинал что-то лепетать на коми.
Был август, поэтому в пройденных деревнях на улицах попадались на глаза только дети и старики. Все взрослые были в поле. Так и сохранились в моей памяти пустынные деревни, поля с созревающей рожью и старики на завалинках.
Это были места молодости моего отца. Он рассказывал, как в голодном 31 году ходили с братом в Усолье, менять зерно на соль, как гуляла в здешних местах банда Голёва, разъезжавшего по деревням с гармошкой и пулемётом. Кончились обжитые места, и мы шли по зарастающей лесной дороге, где нельзя было проехать даже на телеге, заходили на обочины и горстями ели чернику и голубику, ловили самодельной снастью рыбу в пруду заброшенной мельницы на реке Уролке.
Вечером третьего дня нас догнал верховой, ведущий в поводу коня, он добирался в соседнее с Демидовкой село Чураки. Мы уселись на неоседланного коня и поехали по ночной дороге то шагом, то рысью. Я впервые сел на лошадь и потому цепко держался за отца, сползая с костлявой конской спины то в одну, то в другую сторону. Ехали несколько часов. Впереди засветились окна ночного села, остановились. Я со стоном сполз с лошади, мышцы ног задеревенели, стертая кожа в паху и у коленей горела огнём. Слёзы бежали из глаз. Отец утешающе похлопал меня по плечу: - "Держись, казак, атаманом будешь". - Я же дал себе слово, что больше никогда не сяду на лошадь, лучше ходить пешком, чем терпеть такие мучения.
Обратный путь из Демидовки до проезжего тракта, более 20 км, большей частью я пробежал, держась за веревку, привязанную к седлу, и лишь выбившись из сил, в конце пути заставил себя сесть на лошадь. Но прошло несколько лет, и я забыл свое обещание. В годы учёбы в Кирове начал посещать секцию верховой езды на областном ипподроме и благополучно ходил туда все четыре года учёбы. В беговые дни участвовал в конкуре, гладких скачках. Призов не получал, получал невыразимое словами чувство полета и единения с могучим животным. Из этого незабываемого путешествия в Демидовку мы привезли старое одноствольное ружьё, моё первое ружьё, с которым я ступил на охотничью тропу.
В те годы не было драконовских законов о хранении оружия, и я гордо шёл со своим стареньким дробовиком по улицам родного города на охоту, встречные взрослые ободряюще подшучивали и желали не пуха ни пера. Чаще ходил один, иногда присоединялся кто-либо из друзей детства, Мишка или Лёнька и мы носили ружьё по очереди.
Как я не просил, отец разрешал брать на охоту лишь три патрона. Сейчас я понимаю, что он поступал очень мудро. У меня не было возможности стрелять по любой, подвернувшейся пичуге. Старательно и долго я скрадывал на верный выстрел вспорхнувшего рябчика. С какой гордостью нёс его домой. Тогда ещё не придумали понятия о воспитании экологической культуры, а мой отец без лишних слов научил меня беречь живые существа, населяющие лес.
В старших классах я уже выписывал журнал «Охота и охотничье хозяйство» и хотя не знал, какая у меня будет профессия, но без леса и охоты уже не представлял своего будущего. Помню, что учась в выпускном, 11 классе, в одном из номеров журнала я прочёл небольшую заметку о том, что в городе Кирове открывается факультет охотоведения и сразу понял, это то, о чём мечтал.
Многое по силам человеку, стремящемуся к желанной цели. Хотя в школе я учился ниже среднего, в 10 классе даже остался на осеннюю переэкзаменовку по математике, но в институт поступил с первой попытки. Конкурс был 4 человека на одно место, в Киров съехались ребята со всего Союза, все влюблённые в охоту и свою будущую профессию.
Процесс учёбы меня увлёк чрезвычайно, первую сессию сдал на отлично, как и все последующие. Добрыми словами вспоминаю наших преподавателей: Анну Ивановну Колеватову, вместе с которой с увлечение ловили насекомых на учебной практике. Льва Ивановича Красовского, преподававшего типологию угодий. Он часто смущал студентов своей привычкой при встрече приподнимать шляпу и слегка склонять голову. Между собой мы уважительно называли его граф Красовский. На всю жизнь запомнились его слова: "В таежной жизни голова всегда должна быть впереди ног".
Годы учебы пролетели очень быстро. Сегодняшние выпускники ВУЗов не имеют представления о распределении. До горбачёвской перестройки каждый выпускник должен был отработать три года по полученной специальности. На доске объявлений факультета вывешивался список вакансий и каждый выбирал для себя место будущей работы. На комиссию по распределению шли по очереди, в зависимости от количества набранных за годы учёбы баллов на сессиях. Первым всегда шёл староста курса, обычно член КПСС, за ним парторг, далее уже шли рядовые студенты. Рядом со списком вакансий был список очерёдности. Как закончивший курс с отличием, шёл на распределение одним из первых и у меня был большой выбор, начиная от столицы и областных управлений охотничьего хозяйства до должности районного охотоведа. Я выбрал Восточносибирскую проектно-изыскательскую экспедицию, которая базировалась в Хабаровске, и ни разу не пожалел о своём выборе. Мои детские, туманные мечты о путешествиях и охоте осуществились.
За годы таежной жизни мне не раз приходилось добывать диких животных на мясо. Начал я с добычи изюбря, потом были кабан, северный олень, лось, медведь. Но никогда у меня не было страсти к этой охоте. Меня больше привлекала охота на пушных зверей, особенно с собакой. Добывал зверей на мясо я случайно, или сталкиваясь с ними нос к носу, или поддавшись на уговоры своих товарищей.
Мой охотничий опыт показал, что у каждого охотника есть особое пристрастие к какой-либо охоте. Приходит оно не случайно, обычно это первая охота и первая добыча. Этот опыт остаётся в памяти на всю оставшуюся жизнь, его можно сравнить лишь с первой любовью. Как и воспоминание о первой любви, воспоминание о первой охоте волнует душу, всегда находит в ней отклик.
Первая моя охота была на рябчика. Это произошло после нашего пребывания с отцом на его родине, в деревне Демидовке, в «пермяках», как говорили у нас в доме. Из этого путешествия мы вернулись со старым отцовским ружьём, одноствольной тульской курковкой 16 калибра. Долго я упрашивал отца сходить на охоту. В один счастливый, солнечный сентябрьский день мы вышли из дома. Я гордо нес ружье. На опушке отец сделал затеску на стволе дерева, объяснил, как вставлять патрон, как правильно целиться из ружья, как взводить курок, как нажимать на спусковой крючок. Я долго целился, отдача едва не свалила с ног, патроны были снаряжены дымным порохом. Несколько дробин попало в затеску. Отец похвалил, и я подумал, что в настоящую дичь уж точно не промахнусь.
И вот мы в лесу, все во мне трепетало и ликовало. Я пытался говорить об этом с моим предводителем и вождем, но он сурово сказал: "Лес не любит пустых разговоров, лес любит тишину. Иди, смотри и запоминай". В логу с ручейком шумно вспорхнули рябчики, я едва не бросился туда. Руки, державшие ружье дрожали. Но отец попил воды из ручья и присел на валежину, жестом пригласил сесть рядом. Потом достал из кармана манок и стал насвистывать незамысловатую мелодию – Тии - тии - ти-ти-ти-ть - Мне казалось, что я превратился в одно большое ухо. И вот услышал похожий свист. Снова и снова перекликались птица и охотник, потом раздался шум крыльев и невдалеке, на ветке черемухи появился рябчик. Жестом отец показал – cтреляй. Не помню, как я целился, грохот выстрела, облако дыма, бросаю ружье и бегу за добычей. Какое разочарование, рябчика нет. Я мечусь в разные стороны, раздвигаю траву. Напрасно. Отец спокойно курит на валежине. Я прошу помочь мне, но он отвечает, что рябчик улетел, а я просто попал в «молоко». Так состоялась моя первая охота.
На следующую осень мне исполнилось 12 лет, и я отправился в лес уже самостоятельно. В этот раз мне повезло, еще до обеда подстрелил рябчика. Возвратился домой с добычей и двумя сбереженными зарядами. Этот день был днем моего торжества и днем рождения охотника. Я был просто обязан принести добычу, ведь у нас в гостях был дядя Миша Туркин из пермяков, муж маминой сестры. Я не мог даже представить, что вернусь без добычи. И вот я герой дня.
Отец с дядей назвали меня охотником и добытчиком. К приходу матери уже был готов суп из рябчика, и она долго, возможно притворно, не верила, что рябчика принес я. Вспоминаю этот день как самый счастливый в жизни, хотя было множество других удачных охот и множество более солидных трофеев.