В.Г. Федосеев - За соболем
К концу октября все сотрудники нашей полевой партии прибыли из Хабаровска в поселок Напас. Наступил предзимок, на земле лежал первый снег, слегка подморозило. Пора было начинать работу по учёту охотничьей фауны.
Как учесть зверей и птиц в лесу? Проблематично сосчитать коров в стаде, можно ошибиться. Есть много методик, разработанных учёными, наиболее точными считаются зимние учёты по следам на снегу. В течение многих дней охотовед считает все следы, но есть одна особенность такого учета, чем больше добудешь, тем точней учет. Ни в одной инструкции она не отражена, это наработка практиков. Если ты провёл учет соболей, и не смог добыть нескольких-то грош тебе цена, как специалисту. Таким было мнение полевиков в нашей экспедиции. Поэтому промысел на полевых работах негласно приветствовался. Удачная охота, кроме уважения среди коллег, давала хороший дополнительный заработок, и мы все заключали осенью договора с промысловыми хозяйствами на сдачу пушнины, дичи, мяса.
В конце октября мы с егерем Григорием Мошкиным, моим проводником, сидели в аэропорту Напаса и ожидали заказанный вертолёт. Нас должны были забросить на речку Кошкину, где предполагалось провести зимний учет охотничьих животных. Ожидание тянулось уже вторую неделю. Сидеть на мешках приходилось почти весь световой день, домой уходили лишь, когда диспетчер давал отбой.
Однажды услышали знакомый гул турбин, летел МИ-8. Обрадовано поднялись на вышку к диспетчеру, увы... вертолёт шел в Напас, но работать будет на нефтеразведку.
Надежда, что нас забросят в ближайшие дни на Кошкину, стала совсем призрачной. По своему опыту знал, что вертолёт можно прождать и месяц. Работы у вертолётов в те времена было много, но прежде всего они работали на генеральных заказчиков, нефтяников, которые давали им основную часть налёта - лётных часов, от которых зависел их заработок. Заявки мелких заказчиков выполнялись в последнюю очередь. Всё это знал и Григорий.
У нас был шанс улететь, если сможем договориться с командиром экипажа о «левом» рейсе. С этим не раз приходилось сталкиваться и мне и Григорию. Знали таксу, цену. Забросить на точку и вывезти в назначенный день одного охотника стоило «три хвоста» - три соболиных шкурки, так как экипаж вертолёта - три человека. Левые рейсы для вертолётчиков Сибири - дело привычное. Документы оформлялись по всем правилами за счёт генерального заказчика. Разумеется, что об этом было известно всем вышестоящим, на это смотрели так, летай, но не попадайся. Бывали при таких рейсах и аварии, но в авиации умели беречь честь мундира, за всё отвечал командир экипажа.
У охотников всегда был запас шкурок на такой случай, каждый потерянный день в начале промысла стоил гораздо дороже.
Договорились. Пришлось Григорию доставать из заначки своих соболей. Соболиные шкурки в таежной Сибири были универсальной валютой, в зоне тундры котировался песец.
На следующий день мы летели на Кошкину. Внизу проплывает заснеженная тайга с белыми пятнами болот, прихотливо извивается, покрытый первым льдом, Тым. Иногда взгляд выхватывал знакомый яр с избушкой наверху. Вот по левому борту промелькнул Ванжиль-Кынак, пора готовиться к высадке. Из кабины выходит механик, машет рукой «Заходи». Сажусь на его место. Из кабины МИ-8 прекрасный обзор, после заваленного снаряжением грузового отсека здесь кажется светло и уютно. Пахнет кофе и сигаретами. Надеваю ларингофон, поданный механиком, и слышу голос командира - Под нами Корбылька, сейчас будет Кошкина, показывай куда садиться.
Достаю из кармана заранее приготовленную карту и быстро ориентируюсь. Впереди знакомое устье с избушкой, показываю командиру, чтобы поворачивал вправо, вверх по речке, а сам внимательно смотрю вниз, нет ли следов человека. Внизу промелькнула чистая белизна маленького пятачка снега вокруг избушки, никого нет.
Идем вверх по Кошкиной, впереди белеет пятно старой буровой с черным прямоугольником дома. Показываю куда садиться и возвращаюсь в грузовой отсек. Сквозь грохот турбин кричу Григорию – Прилетели - Он кивает головой и начинает отвязывать поводок своей собаки.
Вертолёт делает круг и снижается. Хотя под нами виден бревенчатый настил, вертолёт зависает в метре над ним. Командир не рискует опускать тяжелую машину на площадку, если брёвна подгнили - авария неминуема. Механик открывает дверь, выпрыгивает на площадку, осматривается и машет нам рукой - Выгружайтесь.- Григорий спрыгивает со своим кобелём на землю, и я начинаю подавать ему наше снаряжение, отвязываю Дёмку и сталкиваю его вниз, внимательно осматриваю грузовой отсек, не забыл - ли, в спешке, что - либо выгрузить и выпрыгиваю сам. Пригибаясь, под напором воздуха от винтов, к куче снаряжения, машу командиру - Всё в порядке, улетайте. Грохот винтов усиливается, воздух из под них с такой силой ударяет в лицо, что кажется вот, вот задохнешься. Но вертолёт уходит вверх и в сторону, грохот и напор воздуха ослабевают и через минуту на нас наваливается оглушающая тишина. Вертолёт исчезает за кромкой леса.
Вдыхаю полную грудь таёжного воздуха, как тихо и хорошо. Целых полтора месяца будем заняты любимым делом и немного тревожно на душе, с улетевшим вертолётом оборвалась ниточка, связывавшая нас с цивилизацией. Теперь будем слушать новости по транзисторному приёмнику и если что-либо случиться с одним из нас, то помочь сможет лишь товарищ.
Быстро прибрали снаряжение и продукты, позавтракали. Попивая чай, сговорились пробежаться с ружьём и собачками, посмотреть следы, добыть, что бог пошлёт. Хотя снег был ещё не глубокий, но пешую ходьбу уже затруднял, пошли на лыжах. Я вверх, а Григорий вниз по Кошкиной. Решили, что часа через два-три вернёмся в избу.
Думаю, это желание, скорей выйти с ружьём в угодья, известно каждому охотнику. Попадались следы белки, соболя, но свежих не было. Я перешёл на восточный берег Кошкиной, в Красноярский край. Здесь сразу увидел свежий след соболя, небольшой, видимо самочки. Подзываю свистом Дёмку, показываю на след, он принюхивается и махом идёт по нему, но в пяту, то есть в обратную сторону. Я расстроено смотрю ему вдогонку. Делать нечего, пойду тропить, авось Дёмка поймёт свою ошибку и догонит меня.
Минут через десять моя собачка пролетела мимо, по следу, я облегчённо вздохнул – Молодец, сообразил. - След пока жировочный, то есть соболь ищет корм: всё обнюхивает, забирается под валёжины, вывороты, мышкует - ловит мышей. Дёмка по своей неопытности и горячности пытается распутать все наброды соболя, но вскоре всё затаптывает и растерянно подбегает ко мне. Придётся помочь. Обрезаю след, то есть обхожу по кругу все наброды и нахожу выход соболя с места жировки. Дёмка радостно мчится дальше по следу, а я спешу за ним. Через некоторое время след стал гонным, то есть зверёк почувствовал, что его преследуют, и пошел большими прыжками. Собака тоже ускорила бег. Всё чётко читалось на неглубоком снегу. С непривычки я вскоре устал, решил покурить и присел на валёжину.
Не успел докурить сигарету, как услышал невдалеке пронзительный взвизг собаки. Меня словно ветром сдуло с валежины. - Волки - мелькнула мысль. Не разбирая дороги, помчался на звук. Пробежав недолго, остановился, прислушался - тишина. И вдруг вижу Дёмку, спокойно бегущего по моему следу. - Ах, ты, сукин сын, напугал меня - выругал я собаку. Наверное, в горячке наткнулся на сучёк и взвизгнул от боли, а след бросил. Досадно мне стало. В таких случаях нельзя прекращать преследование, нужно дать понять собаке, что самое важное - продолжить идти по следу. Я начал тропление, а Дёмка шёл сзади. Вновь и вновь я показывал ему след, но он лишь недоумённо смотрел на меня и виновато повиливал хвостом. Очень трудно в таких случаях сдержать свой «праведный» гнев. Наказанием легко погубить начатое обучение и совершенно невозможно исправить ошибки собаки. Снова иду по следу. Вижу, что Дёмка большими прыжками шёл за соболюшкой. Впереди что-то чернеет.... да это же соболюшка! Весь мех измятый и мокрый, на снегу пятна крови.
Что же здесь произошло? Но сначала нужно похвалить собаку. В такие моменты не нужно скрывать своей радости, наоборот, не сдерживайте себя, собака всё правильно поймёт. Я так и поступил, моя радость была не притворной и очень бурной.
Внимательно осмотрев все следы, я понял, что Дёмка так стремительно настиг соболюшку, что она бросилась спасаться на низкорослую, тонкую ёлочку. Собака сбила её на землю ударом тела о тонкий ствол и схватила зубами. Соболюшка всё-таки сумела вцепиться в собачий нос, это было видно по каплям крови, выступавшим на носу Дёмки. Вот тут и раздался услышанный мной визг. Шкурка соболя была местами порвана, но это не убавило моей радости.
Обучая Дёмку, я всё больше понимал, что, прежде всего, обучаюсь сам. Без терпения и любви ничего не получится. Наказание нужно применять в очень редких случаях, иначе вы воспитаете робкую, посредственно работающую собаку, постоянно и испуганно оглядывающуюся на хозяина. Но если вы сумеете победить свою раздражительность, поспешность, проявите терпение и любовь, вы сможете воспитать собаку, которая будет удивлять и радовать вас своей осмысленной работой. Конечно при условии, что у собаки хорошая наследственность. Вы испытаете чувство гордости за своего четвероногого помощника, ведь это вы сделали его таким. За двадцать лет таежной жизни у меня было четыре собаки, из них выдающимися способностями обладал лишь Дёмка. Я называл и называю его профессором собачьих наук.