В.Г. Федосеев - На берлоге
Вот уже две недели мы вели полевые работы на притоке Тыма, реке Кошкиной, по руслу которой проходила граница между Томской областью и Красноярским краем. Для учета промысловой фауны, по следам на снегу, заложили площадку и проложили постоянные учетные маршруты. Между моей избой и избой на устье Кошкиной, где обосновался Григорий, мой напарник и проводник, поставили переходную палатку. Один за другим мелькали короткие осенние дни. Выходишь из избушки затемно и затемно возвращаешься.
Усталость постепенно накапливается, и обычно раз в 7-10 дней устраиваешь себе день отдыха. Он тоже проходит в хозяйственных хлопотах, его отличие в том, что не нужно идти в маршрут.
Первым делом - баня. От пота рубахи заскорузли - нужна стирка. Баня в тайге устраивается по-разному, и в палатке, и в избушке, а если повезёт и есть настоящая баня с каменкой и пихтовым веником, то ты счастливый человек.
И в избушке и в палатке ставишь ведро воды на печку, и пока вода греется, нагревается и воздух до подходящей для бани температуры. Всё остальное как в обычной бане, лишь несколько тесновато, особенно в палатке. Затем стираешь, что нужно и развешиваешь над печью. И вот сидишь и попиваешь чаёк - блаженное состояние.
Ещё через неделю Григорий пришел в мою избу. Настроение у него, как и у меня, было хорошее. Понравилась нам Кошкина. В капканы попадались соболя, водилась белка, было много боровой дичи, особенно глухарей, встречались следы лосей.
С восточной стороны выстрелов не слышали, видимо красноярских охотников там не было. С запада была река Корбылька, где охотился промысловик Денис Гурьянов. До него, по прямой было, километров сорок. С юга подступало огромное Комарное болото, где в вершине реки Пайдугиной был лишь заброшенный скит староверов. Я видел его с самолёта, когда года два назад мы проводили авиаучёт северных оленей, в соседнем Верхнекетском промысловом хозяйстве. На севере была заброшенная деревня Нюльядрова, с последним жителем, дедом Юрковым.
На огромной территории, где могло поместиться какое-либо маленькое европейское государство, мы были единственными обитателями, поэтому не опасались встретить чужую лыжню, а это многое значит, в таёжной жизни и прежде всего это означает душевное спокойствие.
За вечерним чаем обдумали дальнейшую работу. Решили, пока снег мелкий, обследовать как можно большую площадь угодий и попутно добывать пушнину. Собаки хорошо работали по соболю. Ближе к концу работ займёмся охотой на лося. У Григория была промысловая лицезия.
Долго разглядывали карту. Моего товарища заинтриговал рассказ про Комарное болото, про заброшенный скит староверов на кедровом острове, в вершине Пайдугиной. От моей избушки до края болота было километров десять. За разговором время бежит незаметно, начала коптить лампа. Затушили свет, я уже начал дремать, когда услышал голос Григория - Пойду завтра посмотреть на Комарное болото, заодно и учётный маршрут заложу-
Утром мой напарник ушёл на лыжах вверх по Кошкиной, в сторону Комарного болота. Уже в сумерках я возвратился с маршрута, окно избушки было освещено, когда вошел, в нос ударил аппетитный запах жареного мяса. Григорий поставил на стол большую, источающую аромат и шипение, сковороду и с удовольствием смотрел на моё изумленное лицо.
- Ну, Гриша, ну молодец. Оленя или лося добыл?- поздравил я товарища.
- Не угадал, самого Потапыча встретил, с него шубу снял - ответил Григорий.
- Шутишь - не поверил я.
- А вот, глянь, желчь висит у окна - показал он.
Действительно, на нитке висел желчный пузырь, величиной с куриное яйцо.
В Сибири добыча медведя всегда считалось большой удачей. Среди охотников бытовала поговорка - Добыть медведя, всё равно, что золотой самородок найти.
- Поздравляю, Гриша - и я пожал руку товарища, искренне радуясь его успеху.
За ужином Григорий подробно рассказал о своей удаче.
Он прошёл около пяти километров от избушки, когда залаял его кобель - Байкал. Григорий снял с плеча «Белку» - комбинированное ружьё, у которого один ствол гладкий, 28 калибра, а второй нарезной, калибра 5,6 мм и стал осторожно подходить на голос собаки.
- Наверное, глухаря посадил - думал он. В довольно редком и заболоченном сосняке все хорошо просматривалось. Байкал азартно лает на группу сосен на небольшом бугре. Григорий внимательно осмотрел их, но ничего не заметил и стал осторожно обходить бугор, но по-прежнему – ничего. - Может быть, белка затаилась - и решил пострелять из малокалиберного ствола в наиболее густые места на кронах сосен, чтобы выпугнуть затаившегося зверька. После нескольких выстрелов ничего не прояснилось, тогда решил постучать обухом топора по стволам деревьев. Затаившаяся белка не выдержит и выдаст себя движением. Он вытащил топор из рюкзака, влез на бугор, постучал по соснам - ничего.
- Странно - подумал Григорий - Следов никаких, на соснах никого не видать, а собака продолжает лаять на группу сосен.
Григорий уже хотел идти дальше, но тут кобель замолчал и он услышал под ногами звук, напоминающий рокот работающего мотора. Лишь через несколько секунд он понял, что это рычание медведя.
- Вот так глухарь - мелькнула мысль. Он замер в нерешительности. Что делать? Уходить или добывать - думал он, продолжая стоять прямо на берлоге. У него с собой было два пулевых патрона 28 калибра и пять дробовых, годных лишь для стрельбы по птицам. Патроны калибра 5,6 мм так же не подходили для добычи медведя. С двумя пулями добывать медведя-дело рискованное. Можно уйти, но медведь потревожен, проснулся и уйдет из берлоги, тогда его придётся преследовать по следу завтра, хотя вдвоём и с собаками, но за ночь он может пройти многие километры.
Внимательно осмотрел всё вокруг Григорий. Вот и чело берлоги, прямо перед ним, в корнях наклонённой сосны.
Григорий унаследовал от своих предков характер неробкий и вместе с тем спокойный. Он говорил мало и неторопливо, делал всё основательно. - Буду добывать - решил он и заменил дробовой патрон на пулевой. Второй пулевой патрон он зажал в левой руке. В боковой карман куртки сунул дробовые патроны.
Ему еще не доводилось добывать медведя, но по рассказам отца и других охотников он представлял, как это делается. Если медведь не вышел сразу из берлоги, значит, зверь сидит крепко и не злобен. Стрелять нужно прямо в берлоге, а чтобы раненый медведь не выскочил на стрелка, сделать заломки. Заломки-это две длинные жерди, воткнутые наискось или под прямым углом одна к другой, толстыми концами в чело берлоги. Тонкие концы жердей, с напругой, заводятся за стволы деревьев, кусты или кочки. Чело перекрывается перекрестием из толстых концов жердей. Медведь уже не сможет быстро выскочить, ему придётся выталкивать заломки, а за это время хладнокровный охотник успевает сделать несколько прицельных выстрелов в голову зверя.
Байкал, по прежнему, азартно лаял на чело, хотя и не подходил к нему близко. Это уже обнадеживало. Но неизвестно, как собака поведёт себя в самый ответственный момент, когда зверь выйдет из берлоги. Рассказывали, что иногда собака, спасаясь от медведя, даже сбивает хозяина с ног, пытаясь залезть ему на плечи. Поэтому Григорий надеялся только на себя и свою удачу.
Положив второй пулевой патрон в карман, он срубил две подходящих жерди с противоположной от чела стороны. Байкал внимательно следил за хозяином и подбадривал его и себя лаем. Теперь поставить заломку. Для этого нужно зайти сбоку от чела, затолкать толстый конец жерди наискось, как бы загораживая чело. В этот момент медведь может вытолкнуть заломку, выскочить на поверхность и броситься или на охотника или прочь от берлоги. Обычно в таких случаях помогает напарник, он держит чело под прицелом. Григорий был один. Топор он заткнул за пояс, проверил на месте ли нож и, держа в левой руке ружьё, стал правой осторожно заталкивать жердь в чело. Медведь отреагировал лишь более громким рычанием, но жердь не тронул. Григорий заломил тонкий конец жерди за небольшую ёлочку и облегчённо вздохнул, теперь будет легче. Даже одна заломка не даст зверю внезапно выскочить. Таким же образом он поставил и вторую заломку.
Далее всё было проще. Можно без опаски подойти к челу и стрелять наверняка. Но медведь не показывался, он затаился в глубине берлоги, лишь угрожающее рычание говорило о его присутствии. Казалось, что зверь предлагал разойтись миром. Григорий выстрелил пулей в темноту, в сторону медвежьего ворчания. Медведь затих на мгновение, а затем раздался вздох, похожий на стон и снова наступила тишина. Григорий быстро перезарядил ружьё и ещё раз выстрелил в темноту берлоги. Присел на валежину, стал прислушиваться. Несколько минут было тихо, и он подошёл к челу, размышляя о том, как вытащить медведя. Из чела парило,- Видимо кровь льётся - подумал Григорий. Начал вытаскивать заломку и почувствовал шевеление в темноте берлоги. Байкал зашёлся лаем за спиной и Григория, словно отбросило на несколько шагов от чела. - Однако волосы под шапкой поднялись - подшучивая над своим испугом, рассказывал он. - Ладно, что заломки не успел вытащить.
Пулевых патронов больше не было. - Придётся стрелять дробовыми- решил Григорий. Посохом, берёзовой палкой в рост человека, непременным спутником каждого таёжного жителя, он стал исследовать темноту берлоги и понял, что медведь лежал немного в стороне от чела. Перед челом конец палки упирался в грунт и сосновые корни и лишь правей он самым концом задевал мягкое, тушу медведя.
Чтобы дробь поразила зверя наверняка, нужно стрелять почти в упор. Для этого пришлось бы протолкнуть ствол в берлогу, а это было очень опасно, медведь мог выбить или повредить оружие.- Что делать? А если сверху - решил Григорий.
Быстро поднялся на бугор берлоги, разгрёб ногой снег.- Медведь должен быть как раз подо мной - продолжал он свой рассказ. Ударил несколько раз посохом под ногами. Заострённый конец погружался сантиметров на 20 и упирался в землю. Пришлось топором вырубать мёрзлый мох и слой почвы ниже. Снова ударил посохом, и конец ушёл в пустоту. Протолкнул дальше и упёрся в мягкое, тушу медведя. С силой ткнул несколько раз-тишина. - Готов или затаился - засомневался Григорий. До медведя было около полуметра. Расширил посохом отверстие и выстрелил дробовым зарядом. Ответом была тишина, особенно гулкая после звука выстрела.
Спустился с бугра, подозвал Байкала и указал ему на чело, кобель близко не подходил, шерсть на загривке стояла дыбом.- Неужели медведь жив, или собака, которая первый раз встретила медведя, просто боится - размышлял Григорий. Снова поднялся на крышу берлоги и несколько раз с силой ткнул заострённым концом посоха в тушу. Конец посоха окрасился кровью. Тишина. Подождал несколько минут, мороз быстро добрался до разгорячённого, потного тела. Григорий достал из рюкзака, привязанного к поняге, бересту, закрепил на конце посоха, поджёг и просунул в чело. Жёлтое пламя осветило шкуру со слипшейся от крови шерстью. Головы не видно.
В нескольких метрах от входа в берлогу развёл костёр. Воткнул в мох таганок и повесил на него солдатский котелок со снегом. Некоторое время грелся, подкладывая снег в котелок, сушил суконную куртку, промокшую на спине от пота. Заварил чай покрепче, попил с сахаром. Мысли и чувства понемногу успокоились. Нужно вытаскивать медведя.
Держа одной рукой заряженное ружьё, другой вытащил заломки. Известны случаи, когда в одной берлоге зимовали два, а иногда и три медведя. Подождал немного и, поставив ружьё под руку, стал топором расширять чело. Кобель внимательно следил за хозяином, изредка возбуждённо взлаивая и угрожающе рыча. - Молодец Байкал, умница, какого зверя нашёл, фартовый ты у меня - хвалил Григорий собаку.
Топором и заострённым колом постепенно расширил чело. Увидел медвежий зад. Голова зверя была в противоположной от чела стороне. Медведь оказался небольшим, килограмм на 150, видимо был второгодком, впервые зимовавшим самостоятельно. Григорий, покрепче ухватился за шкуру и в несколько приёмов вытащил зверя. Осторожно, чтобы не было порезов, ободрал ,выпотрошил, вырезал желчь. Разрезанную на куски тушу сложил на подстилку из веток и прикрыл шкурой. Внутреннего и наружного сала было много, видимо медведь, хотя и был молодым, хорошо подготовился к спячке.
- Повезло, - думал Григорий - Шкура, сало и желчь потянут на тысячу рублей, почти годовой оклад егеря, нужно лишь найти хорошего покупателя.-
Медвежье мясо закупало промысловое хозяйство, а всё остальное охотнику разрешалось оставлять себе.
Чувствовалось, что Григорий, рассказывая мне об охоте, вновь переживал её подробности, но, со свойственным ему юмором, уже подшучивал над собой.
На следующий день мы выносили медвежье мясо.