Брат Юрий был старше меня на три года. Ему исполнилось шестнадцать лет, и он самостоятельно ходил на охоту. Я нередко увязывался за братом. Тот вначале ругался, отгонял меня, давая подзатыльники, но вскоре смирялся. Использовал меня в качестве носильщика и загонщика. Рано утром направлялись в луга, где пойменные озера, поросшие с берегов осокой и кустарником, отличались обилием уток. Юра осторожно подкрадывался к краю водоема и, не высовываясь, осматривал в отцовский трофейный бинокль гладь воды. Заметив утиный выводок, жестом руки подзывал меня и объяснял, чтобы я обошел озеро и тихо подполз к противоположному берегу. Услышав шорох в ивняке, утки, насторожив шеи, отплывали в сторону затаившегося стрелка. Выбрав момент, когда птицы сплывались в кучку, брат прицельно стрелял. Выстрел из одностволки позволял иногда подстрелить двух, а то и трех уток. Таким образом мы обходили окрестные озера. К обеду уставшие, но довольные возвращались домой. В трофеях преобладали чирки, но попадали и кряковые.

       В один дождливый день конца августа полями возвращались с охоты. Недалеко из травы взлетел крупный кулик с изогнутым клювом. Птица отлетела метров на триста и опустилась в вико-овсяную смесь.

       - Если хочешь, подстрели кулика, эта дичь не хуже утки,- предложил брат.

       Радостный я схватил ружье и поспешил скрадывать птицу. Согнувшись, осторожно подбирался бороздой. Когда оказался напротив посадки птицы, поднял голову и сразу увидел кулика, который кривым клювом искал что-то в земле. Удачный выстрел принес мне первый в жизни охотничий трофей в виде кроншнепа.

       Отец прямо не одобрял наши охоты, но был явно доволен, когда приносили в дом свежатину. В голодные послевоенные годы дичь представляла существенное подспорье в питании семьи. Зато мама была недовольна этим увлечением, тревожась за здоровье и жизнь сыновей.     

Вернуться назад