Рассказ опубликован в журнале "Охота и охотничье хозяйство" N 11  1988 г.

Она наступила мне на ногу и, ничуть не смутившись своей невнимательности, проследовала мимо. Мы с товарищем только переглянулись и стали молча следить за незваной гостьей. Тем временем легкое гибкое существо грациозно обошло наш небольшой лагерь и самым интересным местом сочло пучок жухлой травы, в который мы щедро высыпали остатки ухи. Темная острая мордочка впилась в мягкий бок гольца, и американская норка - а это была именно она - стала похожа на муравья с коконом в зубах. Крупная находка явно обрадовала зверя и он, помчавшись к ближайшей ольшине, вдруг исчез на ровном месте.

Наконец-то мы решились пошевелиться и сойти с места, как обычно слишком рано начав обсуждать увиденное. И вдруг, не обращая внимания на наше оживление, прямиком от ближайших кедрачей к "тайнику" направляется самочка-норка. Одна. Обнюхав вход, скрылась в нем. Поглотив свою долю, она удалилась в сторону моря.

В середине мая на юге Камчатки бывают такие дни или часы, когда ветер угоняет за горизонт стада облаков. Тогда солнце начинает греть по-летнему, темно-серый песок приятно печет ступни. Прозрачные морские волны по отливу неспешно перебирают бахрому водорослей на гладких и блестящих как тюленьи бока камнях. Прищурившись от яркого теплого света, боковым зрением вдруг замечаю какое-то необычное движение. Норка! Короткими прыжками - обычная манера передвижения - она двигается у самой кромки воды, не замечая придавленных внезапным теплом к земле людей. Хватаю фоторужье, зову желающих, и вскоре трое полуголых мужчин носятся между валунов по отливным лужам, рискуя поскользнуться на еще не обсохших водорослях и каждый страстно желает сделать хоть один кадр с норкой. Зверушке не повезло, она попала в ловушку. Плавать в море норка сразу наотрез отказалась. Уйти в заросли мешал обрывистый берег, покрытый глухим снежным надувом как назло без единой трещины. Попытки прорваться вдоль берега сразу пресекались одним из фотографов. Пометавшись минут пятнадцать, норка вдруг... перестала обращать на нас внимание и занялась своими делами прямо у наших ног.

У нее оказалось всего три дела: добыча хлеба насущного, уход за шубкой и сон. Они сменялись одно другим как по графику. На этот раз "хлебом" норке служили небольшие морские рыбешки, похожие на бычков, в поисках которых она проныривала все лужицы в полосе отлива. Особое внимание уделялось крупным валунам в воде. Из-под таких камней норка обычно выскакивала с добычей в зубах, возбужденная как кошка, объевшаяся мясом, старалась спрятаться в тень, а лучше - в расщелину между камней и там трапезничала. Если бы проводился конкурс "кто быстрее съест", то норка была бы одной из претенденток на призовое место. Бычка длиной 7-8 см она съедала за 15-20 секунд! Челюсти с зубами-шильцами работали с такой скоростью, что невозможно было выделить отдельные движения.

После трапезы начинался уход за мехом. Чаще всего роль одежной щетки выполнял песок. Норка терлась об него головой, шеей, потом туловищем до тех пор, пока мех из прилизанного не превращался в пушистый. Иногда в снежном надуве находилась горизонтальная полочка, и норка с удовольствием каталась по снегу. Мех же от этого также становился сухим. В одном месте ей попался обрывок мелкоячеистого капронового невода, который сразу превратился в импровизированную сушильную щетку. Несколько раз возвращалась к нему чистюля. Когда очень торопилась, то натирала только шею и с такой гривой принималась за рыбалку. Снимать норку телеобъективом с близкого расстояния - дело безнадежное. Лишь перейдя от объектива с фокусным расстоянием 500 мм на 135 мм, я стал успевать за юрким безостановочным зверьком, который у самых моих ног занимался своими повседневными делами.

После пятой рыбки норка завалилась спать. Отбежала подальше от воды, выбрала плоский камень и растянулась на брюхе. Ее как-то вдруг посоловевшие глазенки быстро закрылись и голова на расслабляющейся шее стала медленно сползать вниз. Наше приближение заставило ее поднять голову и приоткрыть глаза. Но через пару мгновений сон одолел вновь, и голова стала медленно опускаться. Мы еще сдерживали подпиравший изнутри смех - так это сонное животное напоминало засыпающего на лекции студента. Достигнув нижней мертвой точки пушистая головка вздрагивала, приподнималась и ложилась на передние лапки, но вскоре опять сползала на землю. Наш сдержанный шепот вскоре перешел в обычный разговор, но это уже не волновало маленькую соню. Лишь на щелчки затворов она поначалу вздрагивала, но и те вскоре стали ей безразличны.

Минут через сорок, также внезапно, норка проснулась. Оживились и мы. Снова маленький хищник увлек нас за собой, показывая как надо справляться со своими обычными житейскими заботами. И снова цикл его важных дел повторился как по графику: полчаса на добычу пищи, час - на отдых. Сидеть без дела возле подолгу отдыхающей норки скучновато, хочется что-нибудь сотворить. Проводим эксперимент: на что реагирует спящая. Разговор ее не пронимает, смех и свист тоже. Но стоило слегка стукнуть валунами друг по другу, как моментально длинная шея поднимала озадаченную смешную головку и та подслеповато осматривала подступы к себе. И вот рождается идея сделать интересный кадр. Бесшумно, насколько это возможно, подношу к безмятежно почивающей норочке наручные часы и кладу их в 30 см от ее носа. Готовим фотоаппараты, проверяем экспозицию, наводим резкость и с хрустом ломаем сухую ветку. Тотчас же наша фотозвезда вскакивает и конечно же замечает необычный предмет перед собой, наклоняется к нему. Дружный перещелк затвором, громкий смех. Пора на рыбалку, соня!

Вернуться назад