В первые дни работы на острове я подружился с Николаем Нико­лаевичем Добрыниным, старожилом этих мест, алеутом. Остров Медный — его родина. Он пригласил меня отведать местное блюдо — лапшу с глупышами. Отменное оказалось блюдо! Пальчики оближешь. И глупыши рядом, вьются многими тысячами возле прибрежных скал, летают над морем. Когда садятся на уступы, то бывают похожи на сизого голубя. А вообще-то они родственники буревестников и альбатросов.

     Вот и захотелось мне тоже на них поохотиться и сделать себе воскресный обед. Николай Николаевич только предупредил: «Будешь разделывать тушку, обязательно убери копчиковую железу — она испортит мясо».

     Зарядил я патроны, взял одностволку и пошел к морю. Ветер дул навстречу. Метрах в ста над головой стоял туман. Самая глупышиная погода. Сейчас они вьются у скал.

     Мой медновский друг, увидев, что я всерьез снарядился, крикнул: «Возьми кого-нибудь из ребят!» Но мальчишки как растворились, наверное, ушли в тундру за черникой. Думаю, а зачем они, идти недалеко, на морском берегу не заблудишься. Пробрался через завалы гигантских камней, подошел к двум ост­ровершинным, но немного скошенным скалам. Забрался метров на пятнадцать и примостился на удобную площадку одной из них, изготовился к стрельбе. Внизу рокотал прибой, ветер шумел в ги­гантских трехсотметровых обрывах, кричали кайры, глухо трещали клювами усевшиеся на карнизах глупыши. Моросил мельчай­ший дождь, называемый в здешних краях бусом. Глупыши летали вовсю. Полет их очень сложен: то похож на токовый полет вальдшнепа, то на порхание козодоя, то на парение чайки. Сперва я часто мазал. Потом дело пошло, и по моим рас­четам среди каменистой россыпи, вдоль берега лежало около двадцати чисто битых птиц. Ну, думаю, хватит и на глупышиный суп, и на пельмени. Говорят, они тоже очень вкусны. Спустился и стал собирать добычу, вернее, искать ее. Ни одной птицы. Что они, ожили, улетели? — быть не может! Заглядывал на каменные плиты, отворачивал осколки скал. Пусто. Пришлось несолоно хлебавши вернуться в поселок. Только там я узнал: на охотника всегда находится пушистый проворный добытчик, люби­тель глупышей — голубой песец. Всех моих птиц он перетаскал к своей норе — пещере под громадным куском скалы, прибежав сразу же на первый мой выстрел.

     На следующие охоты я в одиночку уже не выходил и часто наб­людал, как к упавшей птице мчались мой маленький друг Ленька Зайков и один или два песца.

Вернуться назад