Синички охотно прилетают зимой к человеку подкормиться, а летом помогают избавить сады и парки от вредителей.

     Давно мне хотелось познакомиться с двумя синичками, которых нет в наших северных лесах – ремезом и усатой. Наконец это желание исполнилось – я попал на работу в Прибалхашье. Весной, в апреле, плыл я на лодке вдоль берега Или, заросшего тростником. Заметил, как через речку пролетела маленькая, с черным «шлемом» на голове птичка. В клюве она держала тонкий-тонкий стебелек. Птичка опустилась в тростники. Я подплыл к этому месту и остановил лодку. Чтобы её не снесло течением, зацепился за растущий тростник и стал наблюдать. Птички уже не было, но вскоре она вернулась, даже не обратив на меня внимания. На этот раз в клюве её было пуховое перышко. Она подлетела к двум близко расположенным тростникам, между которых висело недостроенное гнездо. Птичка – а это был самец синички-ремеза – быстро вложила клювиком перышко в донышко гнезда, вспорхнула на вершину самой большой тростничины и пронзительно цикнула. Это  не был сигнал опасности. Просто маленький строитель был, наверное, доволен, что домик возводится быстро. Следующей прилетела самочка. В клювике она держала длинный конский волос. Так же ловко она зацепила конец за стенку гнезда и обвила им стебель тростника, быстро вращаясь вокруг него. Я, наверное, с час сидел не шелохнувшись, во все глаза следя за возведением синичьего домика.

     После обеда следующего дня вновь захотелось проведать строителей. Гнездо уже было готово. Между стеблей тростника висело удивительное сооружение в виде пузатой округленной бутылки, горлышко которой находилось сбоку. Это был выход. Хозяин дома уже тревожно покрикивал при моем появлении. Когда же я решил заглянуть в отверстие, из него стремительно вылетела самочка, и обе птички наперебой начали отчаянно пищать. Чтобы их успокоить, я сел за вёсла и поплыл прочь.

     Потом, дней через двадцать, в этом гнездышке вывелись шестеро широкоротиков. Родители беспрестанно таскали корм. Прошло еще полмесяца. Я, как-то проезжая близ гнезда, завернул к нему. Гнездо было пустое. Зато неподалеку от него в густых тростниковых зарослях, весело попискивая, держалась стайка из восьми синичек-ремезов. Я был рад, что  у них всё шло благополучно, и поспешил дальше.

     Мне не терпелось взглянуть ещё на одних моих подопечных. Но несмотря на то, что я хорошо знал их гнездо, обнаружить его удалось не сразу. Так же, как и весной, помог мне его отыскать хозяин гнёздышка, который выпорхнул из очень густого куста тростников. Это была усатая синица. Конечно, настоящих усов у птички нет, однако черные полоски перьев спускаются вниз от клюва по обе стороны подклювья и очень напоминают усы, которые когда-то носили запорожские казаки. Такие «усы» имеются только у самцов этой синички.

     Осторожно раздвинув пружинистые стебли, я глянул вниз. Внизу в небольшом лотке сидело пять полуоперившихся настороженных птенчиков. Их, словно частоколом, окружали тонкие стебли тростника. Хороша зашита! Ни одному хищнику сюда не забраться, - подумал я.

     Между тем  родители подняли переполох. На их крик слетелись усатые синицы со всей округи. Уселись на метёлках тростника над  моей головой и устроили такую невыносимую трескотню, что захотелось поскорее оставить их в покое.

     В конце сентября началось похолодание. Синичьи выводки объединились в стаи. В этих шумных компаниях держались вместе усатые синицы, ремезы, белые лазоревки. Несколько таких стаек прилетело на базу экспедиции и долго держалось возле домиков. Мы радовались весёлым гостям. Выносили на летние столики то крошки, то остатки крупы, то семечки. Мне хотелось верить, что среди этих ставших доверчивыми птиц могли быть и мои знакомые.

Вернуться назад