С.В. Мараков - Зубастый экспонат
Все лето с утра и до трех часов дня мы, школьники, тоже работали. Учитель зоологии Владимир Владимирович водил нашу бригаду на поля, где мы ухаживали за посевами, сушили и сгребали в стожки сено, убирали ячмень и пшеницу.
Было голодно. И чтобы помочь маме, я все свободные после работы часы занимался рыбалкой. Сначала попробовал удить на самом большом пруду, где, по рассказам старожилов, водились одни лини. Но эта рыба требовала сноровки и мастерства. С завистью смотрел я на добычу старика, бывшего маминого сослуживца. Он подкармливал рыбу распаренным жмыхом, забрасывал удочки на самом глубоком месте и часами курил, покашливая.
Каждый раз, когда он подсекал линя и подводил его к берегу, то просил ему помочь. Я брал сачок, подхватывал им рыбину и тащил на берег. Отойдя в сторону, вываливал на траву лениво бьющегося глубоководного тинного царя. Потом брал его за жабры и разглядывал.
Очень мне хотелось поймать такого же. Но ни одного даже маленького линька мне так и не удалось выудить.
Лини старику попадались не каждый день. Такая рыбалка скоро мне наскучила, и я собрался ходить за пескарями километров за семь от поселка на речку Самарку. Но тут вдруг начался клев окуней.
Хорошо помню этот день. После прополки картошки, пообедав, я накопал червяков около скотного двора и пошел на любимое место на берегу пруда — под большие березы. Решил попытать счастья последний раз. Закинул сразу две удочки. Поплавки, как и в прошлые дни, лежали неподвижно. Их затягивало ряской, которую пригнало к моему берегу слабым ветерком. Концами удилищ я разогнал ряску и в образовавшееся окно чистой воды забросил снова. До захода солнца оставалось еще два часа.
Неожиданно оба поплавка одновременно дрогнули и потянулись в стороны. Я резко дернул одну из удочек. На крючке трепетал красивый окунек. Кинул его прямо с леской в траву и схватился за вторую удочку. На ней тоже был окунь.
Посадил добычу на кукан, сделанный тут же из ивового прута, и снова забросил удочку. Клюнуло сразу. Вторую удочку я в этот вечер не закидывал — впору было управляться с одной. Несколько десятков окуней стали наградой мне за терпение предыдущих дней. Интересно, что никто не знал до этого, что в пруду водились окуни. Число рыбаков на берегу после моей удачи стало прибавляться от вечера к вечеру. Окуниный жор, как говорят рыбаки, был в разгаре. Стар и млад пользовались случаем. Не стало хватать крючков, их делали из иголок. До начала июня шли окуни, но только мелочь. Но и она хорошо выручала жителей поселка, теперь к постным щам прибавилась уха. Были тогда на пруду и рыбаки-рекордсмены. Инвалид Степан, который еще в гражданскую войну потерял ногу, как-то за день надергал четыреста окуньков.
Кончился клёв так же неожиданно, как и начался. Исчезли постепенно рыбаки. Я тоже все реже и реже появлялся на пруду. Один раз, уже в конце июля, все же пришел порыбачить. И, к моему удивлению, попалось подряд пять окуньков — целая стайка. Потом клёв прекратился. Я безрезультатно просидел часа полтора. Уже собравшись уходить, озорства ради, я подцепил одного из окуньков на крючок за спину. Он стал водить, поплавок занырял, как при клеве. Все веселее...
И вдруг... поплавок надолго исчез. Я схватил удилище. Что-то тяжелое ощущалось на крючке. Начал тянуть и подтащил к берегу небольшую, в полкилограмма, щучку. Выволок ее на траву и азартно схватил. Вот так добыча! Как обрадуются дома!
Окунек, на который попалась щука, был еще жив. Я снова закинул удочку. Не прошло и минуты, как опять исчез поплавок. И я снова вытащил щуку, но вдвое больше первой! Хорошо, что леска была у меня из двойной суровой нитки и заканчивалась тонкой проволокой. Радости моей не было предела. Снова и снова рассматривал и ощупывал я свою добычу — зубастых прудовых хищниц. Решил попытать счастья и в третий раз. Забросил того же окунька, и поплавок снова исчез под водой. Я видел, как в том месте, где он только что был, взмутилась вода, и стали лопаться мелкие пузыри. Стал тянуть — не поддается. Кто кого? Не выдержала леска. Пружинила, пружинила и лопнула выше поплавка — я с досадой видел, как он замелькал, уходя в глубину.
Но это огорчение не испортило мне настроения, дома у нас в тот день был настоящий праздник!
Начался с того дня щучий лов. За живцами приходилось ходить сначала на Самарку, там ловили пескаря, а потом я приспособился добывать на пруду маленьких карасиков. Щуки брали хорошо. Я уже вел им счет.
Бывало, что щуки не брали наживку, приходилось долго сидеть на берегу. И я приноровился: слегка втыкал удочки в берег, а сам ложился спать. Уставали мы на работах в поле, и спать хотелось всегда.
Проснусь, бывало, через час — глядь, одна, а то и обе удочки покачиваются посреди пруда. Раздеваюсь и плыву. Почти всегда они оказывались с добычей. Когда в сентябре вода стала холодной, я начал удилища загонять в землю так, чтобы щуки не могли их выдернуть. Так я поймал, по собственному подсчету, тридцать две рыбины.
Закончилась уборка, и с октября мы сели за парты, И вот помню: утро, звенит школьный звонок, а я бегу по заиндевелой хрустящей траве к удочкам. Подбегаю и вижу, как на моих глазах удилище выдергивается и уходит от берега. Бросив портфель с тетрадками на траву, ступаю в азарте в воду и едва успеваю поймать конец удилища.
Тяну — трудно идет. Должно быть, крупная добыча. Так и есть! Щука килограмма на три! Сопротивляется слабо. Силы у нее хватило только на рывок. Осторожно подвожу ее к траве и вытаскиваю на берег. Но что это? Из ее длинной зубастой пасти торчит конец еще одной лески. Разглядываю с любопытством. Да это же мой поводок! Это та, третья щука, что сорвалась у меня, только поплавок потерялся. Куда же мне деваться с нею, со своей добычей? Если домой — опоздаю на урок. Звонок уже прозвенел. Выливаю воду из ботинка, перекладываю тетради в одно отделение портфеля, в другое — засовываю щуку. Она не вмещается, хвост и голова торчат с краев. Кое-как застегиваю портфель, щука бьется, того и гляди вырвется. Так, прижимая изгибающийся портфель к груди, я и прибежал в класс. Ребята обступили меня. Каждому хочется и посмотреть и потрогать мою тридцать третью щуку.
Но уже идет по коридору Владимир Владимирович. Мы тут же разбегаемся, встаем, его приветствуем. Портфель мой со щукой кое- как умещается в парте.
Владимир Владимирович, не замечая нашего возбуждения, развешивает на доске схему строения окуня. «Поскольку в школе нет экспонатов, — говорит он нам, — придется строение рыб изучать по рисунку».
Я, понятно, не мог сидеть спокойно и, вынув портфель, стал показывать соседям голову щуки. Ребята заулыбались, заперешёптывались. Что такое? Учитель, строго глядя на меня, подошел к парте. — Вот он — экспонат! — тут же забыв о своей строгости, воскликнул он радостно. И предложил использовать мою добычу для показа на уроке. Я, конечно, очень гордился, тем более, что учитель попросил меня быть его ассистентом. Так моя тридцать третья щука положила начало нашей дружбе с Владимиром Владимировичем, которая длилась много лет.