Вернуться назад               Пред. часть  1  2  3  4  5  6  7  8  9   След. часть 

Примите искреннее моё поздравление с величайшим Праздников Праздником всех культурных людей во все­ленной. От души желаю Вам ослабления скорбных на Вас нашествий и всякого благополучия, какого Вы много до­стойны по всей Вашей жизни.

Нахожусь в Зонихе, в 15 км от города, вернее от его цен­тра. В окно вижу вятские леса. Сыплет снег и тает. Сугробы чуть ниже окна убогой хижины, план которой Вам рисую...

Печь раньше была в вагоне поезда и топилась углём. Сейчас жжём дрова. Всё пригнано так, что вставать и ходить негде. Приехали утром, копали снег, чтобы подойти к входной двери. А теперь более + 30°. Идиллия. Тишина. Изредка пролетает самолёт и неприятно напоминает о бен­зине, о Второй технической..., о быстротечности времени и о прочих безрадостных мыслях, которыми одержимы многие люди, считающие себя нормальными и даже выше средней нормы.

Ирина* принесла лампу керосиновую и с ней непри­ятный запах, но стало светлее. Издали с шоссе донёсся вой мотора, но лишь на долю секунды. Снег мокрый. Места­ми промыло дорогу, и вода почти до колен. Весна ранняя, и с ней св. Пасха.

Третьего дня выступил на учёном совете, хвалил седов­ласую диссертантку. Перед этим утром прочитал первую лекцию об охотничьих угодьях. После этого... пошёл на свою научную конференцию и слушал доклад об изменени­ях тканей кожного покрова в период осенней линьки у диких песцов в Большеземельной тундре. Устал и ... уснул. Сосед мой, студент Виктор Чашухин нажимом на крышку стола дал понять, что пора просыпаться, и я благодарил его. Из­дали в упор глядел на меня декан бобровед Влад. Георг. Са­фонов и глядела парторг из президиума гельминтолог, доб­рейшая, всегда смеющаяся 45-летняя дородная Анна Ивановна Колеватова. Я сменил сон на дремоту и заработал «галку» - был и активно участвовал (!) на научной конференции.

Вчера всем надоедал с бобрами в Могилевской губер­нии в 18 в. по материалам Генер. Межевания, чуть не по­терял их. За это мне платили тем же, т.е. забивали малый объём моей черепной коробки чепухой о связи распростра­нения соболя с низкими изотермами января и ещё глупо­стями о волнах численности соболя в прошлом (и в буду­щем) в связи с лесными пожарами, с урожаями лесных ягод (брусники) и с ... солнечной активностью!! Глупеем ли мы от такого обмена мыслями или тупеем, не решил ещё.

Весь вечер дослушивал конференцию, и чуть не лопнуло нутро от доклада какого-то лысого деда, едва ли многим моложе меня, но грузнее. У него приглушённый тенор с нижегородским выговором, своеобразным окань­ем (отнюдь не владимирским, мне дорогим, потому что он у А.Д. Варганова). Говорил этот несносный дед не меньше часа об улучшении лугов, о сохранении баланса азота и фосфора в почвах в связи с их выносом при уборке уро­жая, о надоях молока, о кормах и о кормлении, о бычках и о тёлочках..

Зато вечером пришёл Володя, мы наслаждались Ваши­ми подарками, а потом решали задачи по физ. химии и определяли осмотическое давление 2%-ного р-ра фруктозы!

Куча на столе развалилась только потому, что уложил её в рюкзак и привёз сюда в надежде сделать всё. Вероят­но, завтра всё вернётся на прежнее место, и лежать будет бесконечно. Предстоит срочно сделать 25 рефератов на наш сданный в печать сборник трудов факультета.

Вспоминаю московскую жизнь, Новодевичий, Архив, Битцу, безмерно дорогие Рогожки, Dominus vobiscum, Вас и дорогую мою Галеньку. Спасибо Вам за всё.

С сердечным приветом и уважением

Ваш Л. Красовский.

* Ирина Витальевна Александрова ( умерла 23.02.1973) — жена Льва Ива­новича.

 

Получил Ваше письмо, чего никак не ждал! Радуюсь всей душой, как будто иду с Вами по ул. Вахтангова после чудесного Вас обретения....

Вспоминаю свою работу на заводе* до перехода в лабораторию к Юре и вижу, что весь строй отношений с хамством в их основании остался без изъянов, если ещё не усилился. Лаборатория с Юрой, Черняком и Фалькевичем была счастливым островком в океане бездушного автоматизма для видимости сверхделовых отношений между людьми на разных ступенях технической иерар­хии.

Слава Богу, что Вы наконец-то почувствовали, что Вы нужны людям...

Помню на заводе до лаборатории, как и потом на за­воде в лагере до литейного цеха, мне тоже старались вбить в голову, что нужен только главный инженер, начальник цеха и конструктор кислородных аппаратов Усюкин. Ещё нужными были немецкие инженеры и даже рабочие, ко­торых кормили в отдельной столовой со скатертями и цве­тами на столах. А я ждал выгонки, как кусок мусора, ме­шающий делу своей бесполезностью. В виде одолжения со мной разговаривали, в виде милости платили деньги, в виде блага оставляли при сокращении.

И так чувствуешь себя все дни с 8 ч. утра до 6 вечера. Потом везли в трамвае, хуже, чем возят скот, тогда как нужным людям подавали автомобили. Дома сразу засы­пал и не успевал почувствовать себя человеком. А утром снова - скотский вагон, и снова я становился ненужной безделушкой.

И ушёл я из этого ада чинов, званий, должностей, дип­ломов, успехов, неудач и даже подсиживаний. И как же я почувствовал себя человеком, когда, работая в двух шко­лах, находившихся на расстоянии 8 км, получил просьбу взять химию в третьей школе, в 10 км в другую сторону от моего Головина (и я взял!)**.

А в лагере был ненужным, как Ф.М. Достоевский на каторге. Начну рубить сучья у сваленной ели, мне говорят: «Отойди, ты только топором машешь, толку от тебя ника­кого нет». Я отойду, стану, чтобы передохнуть, - и сразу те же благодетели, тоже зеки, (заключённые = з/к) из про­столюдинов сразу съязвят: «Вот, полюбуйтесь работягой (значит, мною). Стоит, подпирает ёлку, а ты и за себя дол­жен рубить сучья, и за него, за подлюку».

А в литейной я выполнял норму на 131 % к обеду (!!) и потом загорал на крыше до начала плавки, когда прихо­дил мастер Викт. Ив. Косухин (был в плену в Ч-Словакии и пел в церковном хоре) и звал нас на заливку. И день за­считывали за три дня, и хлеба добавляли 200 г, и в ужин давали дополнительно две тарелки перловой или ячневой каши. Опять чувствовал, что я нужен.

А на Автогенном заводе до лаборатории было хуже, чем в лагере в литейной, хотя я был техником планово-производственного отдела и составлял глупые заявки на материалы.

Уверен, что условия Вашей работы служат одной из причин Ваших страшных заблуждений о Вашей ненужно­сти. ...

Пишу в читальном зале под финиковыми пальмами. Тихо, хотя свободных мест почти нет. Будущие агроно­мы, зоотехники и ветеринары молча зубрят акушерство, хирургию, селекцию картофеля, бонитировку овец и т.д., и т.д.

Во Владимире умер о. Фёдор, для которого я покупал Календарь. Вы, вероятно, об этом знаете от моей дорогой Гали Ивановны.

Звонок. Через 20 минут мне идти в комнату 332.

Сердечный привет дорогой Гале и Вам.

Ваш Л. Красовский.

 

Вчера, как и во все понедельники, здесь почту не но­сили, и лишь сейчас утром я получил оба Ваши письма и фотографии, которые пришли в клочьях бумаги от Ваше­го конверта. Знайте, ... что заделывать надо бандероли только в прочную рыжую пакетную бумагу, завёртывать надо плотно, без малейшего «люфта», и полезно всё со­держимое обмотать нитками. Иначе это содержимое до­ходит только чудом ...

Виртуоз в заделке посылок - моя Гали Ивановна. Она только в лагерь отправила мне 72 посылки. Из-за них я и выжил....

За фотографии спасибо, за письма - втрое и в десять раз, за Светлый Праздник торжествуют Ангелы, которые окружают Вас в Вашем уголке покидаемого дома, а я це­лую Ваши руки в знак забытого ныне христосования. Ог­ромное спасибо, если обрадуете мою Галеньку.

От Варганова получил Христос Воскресе! Такую радость послал мне Господь за Вас, за Ваши мучения, за Ваши искания смысла в бессмысленной жизни, за Юру, за о. Фёдора. Пошлю А.Д. Варганову Ваше письмо со строчками о нём - пусть радуется Вам!

Несказанно рад поздравлению от Гали, Вашей мамы. Передайте ей большую, огромную сердечную благодар­ность, чтобы она сохранила свою крепость духа и плоти со многими дорогими её достоинствами.

Письма Ваши замечательные. Особенно хорошо за­видуете мне в том, что я нахожусь «в маленькой комнатке рядом с двумя тёплыми живыми существами и близким человеком!» Я понял так: два тёплых существа, это - со­бачка Норочка и печка. «Близкий же человек» отнюдь не тёплый, хотя и близкий. Очень здорово и метко, если не наоборот в отношении тепла и близости! Признаюсь, что со стороны, из третьего дома, что в Третьем Риме (а чет­вёртому не бывать!), этот домик № 4 выглядит куда при­влекательнее, чем вблизи.

Одно из двух тёплых существ, и как раз самое нуж­ное, к 4 ч. ночи остыло по закону энтропии, второе тёплое ворочалось и ворчало от холода около своего сундучка под множеством тряпок, накинутых на его шерсть ещё с вече­ра, когда было жарко и когда оно, заснув, свалилось на пол для прохлаждения. Третье тёплое существо, к которому я смею отнести себя, стучало зубами от температуры, при­ближавшейся к уличной, т-е к 0°. Близкое же существо счи­тало, что ему тепло (кстати, оно, когда ложится в той из­бушке, то не раздевается, как принято, а одевается).

После некоторых пререканий существу, которое пи­шет Вам, пришлось (не впервые ли в жизни?) вылезать из-под груды дачного хлама и сжигать пачку газет, чтобы разжечь чурки и оживить, наполнить счастьем остаток ночи.

Может быть, и действительно это завидно. Но этим счастьем, такими домиками обладает больше половины наших современников, а десяток лет назад оно было по­чти обязательным для всех, не говоря уже о 19 веке. И все стараются избавиться от него ради быстрой езды на мет­ро, ради тёплой ванны и телефона.

Впрочем, это - философия, а с нею и скука. Читайте Чехова, милая б. «античеховистка»! У него жизнь без фило­софии. Вы ещё обещали подумать над антигляционизмом и примкнуть к нему хотя бы душою. Вот было бы здорово: бывшая «античеховистка» - будущая «антигляционистка», а в настоящем - чудесная милая Марина с мешком (цел­лофановым) слёз в душе. Новости медицины - лакримальная терапия!

А в Евангелии сказано:

«Блаженны плачущий, яко тии утешатся».

Выходит, что хорошо, когда человек плачет, хуже, ког­да смеётся. А я был счастлив, когда видел Вас смеющуюся даже на Ваших замечательных диапозитивах.

Правой рукой пишу, а левой глажу Норочку, она ло­жится всегда так, чтобы я доставал её.

Работы гора растёт. Была (9 и 10.IV) дочь Ирины* с подругой, и я отдыхал. Поверх работы легли Ваши фото­графии Владимира, где скончался о. Фёдор, и Суздаля. За книжку о Вятке спасибо! Как Вы быстро её разыскали! Если прочту, то всю исчеркаю хуже, чем подаренную Вам Варгановскую. Ему же честь и хвала, и вечное благода­рение за Суздаль и, кстати, орден Ленина, который он по­лучил.

Ещё и ещё Вам спасибо и горячее пожелание, чтобы скорее истощился Ваш целлофановый мешок и чтобы Вы наполнились радостным смехом ожившей молодой весен­ней москвички.

С сердечным приветом и уважением

Ваш Л. Красовский.

* Надежда Дмитриева.

Вернуться назад               Пред. часть  1  2  3  4  5  6  7  8  9   След. часть