В.К. Мельников - ВНИИОЗ, Киров, 1984-1992 (Часть 8)
Вернуться назад Пред. стр. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 След. стр.
В начале 90-х годов возникла необходимость в новом законе об охоте и охотничьем хозяйстве. Его проект поручили разработать Уральскому институту государства и права (Екатеринбург). Мы с В. Дежкиным принимали участие в его обсуждении и пришли к выводу, что одни юристы качественный закон подготовить не могут, так же как охотоведы без юристов. В Казахстане был объявлен конкурс на разработку аналогичного закона, и мы с ним ездили туда для анализа и обсуждения. В Казахстане и многих бывших республиках Союза ССР такой закон приняли. Мы неоднократно обсуждали различные проекты в Госдуме, но только в 2008 г., может быть, не самый худший, был принят в первом чтении, а в 2009 г. - во втором и третьем.
К числу интересных разработок этого времени можно отнести методику определения ущерба от антропогенного влияния на охотничье хозяйство, предложенную нами вместе с В. Величенко. Сибирским отделением АН СССР она была рекомендована для широкого внедрения. Её использовали при оценке отрицательного влияния переброски вод северных рек в Узбекистан. Аналогичная работа была выполнена для МПР РФ, тогда Минэкологии. Одновременно этой проблемой занимался ЦНИЛ Главохоты и группа А. Карелова, преобразуя её для расчета платы за охотугодья России. Их версии нам присылали на отзыв несколько раз. В конце концов, я написал, что пора бы нас включать в соавторы, но по их методике оказалось, что плата за охотугодья равна затратам средств на проведение биотехнических мероприятий. Т. е., чем больше средств вкладываешь в интенсификацию охотхозяйства, тем больше, а по методике ровно столько же, платишь. Экономически совершенно абсурдный подход.
В стране был создан такой хозяйственный механизм, который иначе, как механизмом обмана и жульничества, назвать было невозможно. В институте стали применять его худший вариант, когда 60% заработанных средств изымались на накладные расходы. В это же самое время разные фирмы предлагали за 6% обналичить любую сумму перечисленных средств. Разница в десять раз. Заработанные и не использованные на конец года средства списывались и на счете отдела не оставалось ни копейки. Надо было с первого января думать, где их заработать, у кого получить. Конечно, часть их пришлось утаивать, хранить на счетах дружественных фирм. Так поступали все, а некоторые стали скрывать часть договорных работ, выполнять их под «крышей» других организаций, которые получали за это 12-15%.
В создании такого механизма, который я не поддерживал, сотрудники отделений подозревали меня, поэтому я направил письмо в отделения с разъяснением своей позиции. Это было хорошо только для администрации. Его разрабатывала приглашенная из облпотребсоюза экономист Лейбович, не знакомая с организацией и особенностями НИР и работавшая только на руководство. Это, видимо, задело В. Сафонова, и мне начали «содействовать» во всем. Отказывали в приобретении списанного дивана, лодки, хотя я узнавал об этом в последнюю очередь, в участии в создании кооператива, а в некоторых директор уже участвовал. «С кого-то надо начинать», - говорил он и начинал с меня. Дело дошло до регулярного вскрытия писем, адресованных мне. Когда известный проф. М. Штуббе из университета Мартина Лютера в Галле/Заале, Германия, пожаловался, что его письма перлюстрирует новое руководство, я успокоил его, сказав, что наше старое делает то же самое.
Этому предшествовали немаловажные для института события, связанные с началом приватизации. Центросоюз уже России предложил акционировать институт, передав ему 55% акций, а 45% коллективу. На мой запрос к президенту Б. Н. Ельцину пришел ответ, что «приватизации подлежит только государственная собственность», что институт потребкооперации «принадлежит его коллективу». По моей рекомендации от такого акционирования В. Сафонов отказался, но по-прежнему новый Центросоюз и облпотребсоюз претендовали на институт и его зверохозяйство, их больше интересовало, конечно, хозяйство. Более того, в это время началось формирование РАН и на международном симпозиуме в Тбилиси мне предложили включить институт в состав новой академии. В. Сафонов и Н. Граков меня не поддержали, так как три отделения были в составе других союзных республик - Украины, Белоруссии и Казахстана. В конце концов их потеряли, а я обратился снова к Президенту и в правительство с предложением вернуть ВНИИОЗ в состав ВАСХНИЛ (РАСХН), так как его передали потребкооперации из этой системы. Это было сделано в ответ на очередную попытку «присвоить» институт со стороны Центросоюза уже РФ и мне показали договор, который директор заключил с ним на последующие годы своей работы. В область пришло письмо с указанием «разобраться», т. к. «доктор наук В. К. Мельников ставит важные для коллектива института вопросы». Я обосновал необходимость возвращения ВНИИОЗ в структуру ВАСХНИЛ тем, что институт все время фактически финансировался за счет государственных средств, которые передавались потребкооперации по нормативам на возмещение расходов на заготовку пушно-мехового сырья. По просьбе В. Сафонова я расширил эти обоснования и передал ему, что и явилось причиной «выкупа» института Россельхозакадемией за мизерную сумму. Это был откуп от претензий потребкооперации. Так и состоялся перевод в сельхозакадемию, но все были уверены, что это заслуга директора. У меня сохранилась переписка по данному вопросу.
Вернуться назад Пред. стр. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 След. стр.